Страничка истории: Международные отношения на Дальнем Востоке в 1920–30-е годы.

Противоречия держав

В 1990-х гг. произошел распад СССР, что привело к изменению геополитической картины мира, из страны «победительницы», Россия превратилась в страну «побежденную». Пришедшее к власти новое руководство должно было решить, какой станет Россия в современном мире. В связи с этим в исторической науке возник интерес к изучению прошлого страны, особенно ее истории в XX в., так как именно в этот период формировалась новая власть Советов.

В нашем исследовании мы обращаемся к истории развития и формирования Дальневосточного края, как неотъемлемой части России, а также рассматриваем геополитическую ситуацию, которая складывалась в Дальневосточном регионе. Сегодня, вопрос о статусе Дальневосточного края остро стоит перед Россией. Ситуация сложившаяся на его территории является сложной и противоречивой. Корни многих сегодняшних проблем Дальнего Востока лежат в ситуации, которая складывалась в 1920–1930-х гг., когда определялась роль региона в судьбе советской России, когда были предприняты наиболее активные попытки заселения и освоения обширных дальневосточных территорий.

Приход советской власти в конце 1917 — нач. 1918 года ознаменовал резкую смену ориентиров во внешней политике. В первую очередь, советское правительство отказалось выплачивать долги царского правительства, во вторую, национализировала все предприятия и банки, в том числе принадлежащие иностранцам, что естественно, не понравилось многим государствам. Однако первое время, советское руководство не могло заниматься охраной Дальневосточных рубежей, так как стремилось укрепиться у власти. Между тем декреты, изданные 28 января 1918 года об аннулировании государственных займов, как внутренних, так и внешних послужили поводом к началу интервенции со стороны Японии, Англии, США и других стран. Возникла реальная опасность для России навсегда лишиться выхода к Тихому океану, а также потерять Дальний Восток. Конечным результатом таких действий могло бы стать превращение русского Дальнего Востока в сферу влияния Японии, Англии и США, подобно Корее, Маньчжурии и других стран, и устранение России с побережья Тихого океана. Но в конце апреля 1919 года Красная Армия начала мощное контрнаступление на восточном фронте и освободило Омск, Красноярск и другие города, однако Япония даже после ухода американцев, англичан и чехословацкого корпуса отказалась выводить свои войска. В этих условиях советское правительство одобрило решение создания 21 января 1920 года буферного государства — Дальневосточной республики, которая включала в себя — Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую и Камчатскую области. Правительство возглавил А. М. Краснощеков.

Одновременно с этими событиями обострились советско-китайские отношения о положении во Внешней Монголии, так как эта окраина Китая все больше втягивалась в орбиту Российской гражданской войны. На тот момент статус Монголии определялся трехсторонним Кяхтинским соглашением, заключенным еще 7 июня 1915 года, которое обеспечивало внешней Монголии в рамках Китайской государственности широкую автономию. Согласно этому соглашению Китай и Россия обязались не размещать своих войск и не осуществлять колонизацию ее земель и не вмешиваться в ее внутреннее управление. Однако после крушения Российской империи баланс нарушился, поэтому в 1919 году Китай ввел свои войска в Монголию, РСФСР же выступил за ее независимость. Одновременно с этим Китай принял ряд мер по проникновению в 1919 году своих военных кораблей по реке Амур. Это было обусловлено тем, что почти вся русская Амурская речная флотилия была в руках японцев, поэтому китайское правительство, пользуясь гражданской войной стремилось пересмотреть вопрос о судоходстве на Амуре в свою пользу и не допустить преобладания там японцев.

В октябре-ноябре 1920 года советские войска продвинулись к Чите и отбросили Японцев. Ликвидация, так называемой «читинской пробки» позволила объединить Западно-Забайкальскую, Восточно-Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую область и Камчатку в Дальневосточную республику. Вооруженные силы были разделены на две армии: Забайкальскую и 2-ю Амурскую. Вскоре эта армия стала составной частью Красной Армии, а Дальневосточная республика (ДВР) вошла в состав СССР.

Крушение Российской империи и Гражданская война способствовали нарушению сложившегося до Первой мировой войны баланса сил во всем Дальневосточном регионе. Китай, Япония, США, европейские державы, пользуясь ослаблением военной мощи России, стремились перераспределить территорию и ресурсы региона в свою пользу. Как известно, в 1918 году Япония оккупировала Дальневосточный край, около 14 тысяч американских и английских солдат находились в Сибири для «охраны» Транссибирской магистрали и «помощи» Чехословацкому корпусу. А в январе 1919 года между Японией, Китаем, США, Италией, Англией и Францией был подписан союзнический договор, согласно которому вся Транссибирская магистраль и вся сеть железных дорог от Владивостока до Омска переходила под управление и охрану союзников.

Китайские власти надеялись устранить российское влияние и в Монголии, уничтожив автономию последней. В 1919 году Китай ввел в Монголию свои войска, хотя это противоречило международному праву, так как статус Монголии определялся в то время трехсторонним Кяхтинским соглашением, заключенным 7 июня 1915 года, которое обеспечивало ей широкую автономию в рамках китайского государства. Соглашение обязывало Россию и Китай не вмешиваться во внутреннее управление Монголии, не размещать там своих войск и не осуществлять колонизацию земель. Влияние России в Маньчжурии свелось к минимуму из-за потери доступа к управлению КВЖД. В том же 1919 году развернулось острое соперничество между Китаем и Японией по вопросу судоходства на Амуре. Почти вся русская Амурская речная флотилия оказалась в руках японцев и Китай, стремясь не допустить их преобладания на Амуре ввел туда свою военную речную флотилию. Таким образом, Россия в Дальневосточном регионе оказалась в очень тяжелой политической ситуации.

Советское руководство использовало все доступные средства для восстановления статус-кво. Весной 1919 года Красная Армия начала мощное наступление на Восточном фронте и освободила Восточную Сибирь, а в 1920 году продвинулась за Читу, отбросив японцев. Ликвидация так называемой «Читинской пробки» позволила объединить Западно-Забайкальскую, Восточно-Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую область и Камчатку в Дальневосточную Республику (ДВР), «буферное» государство между РСФСР и японскими территориями.

Мощные усилия были предприняты и на дипломатическом поприще, где выделялись две главные внешнеполитические задачи:

· окончательное вытеснение Японии с российской территории и восстановление российского влияния в Маньчжурии, Синьцзяне и Монголии;

· восстановление утраченных позиций в Маньчжурии, Синьцзяне и Монголии.

Большое значение для решения первой задачи имело использование японо-американских противоречий и американской заинтересованности в дальневосточных инвестициях, поэтому в 1921 году в Вашингтон для установления контактов с американскими деловыми кругами и участия в Вашингтонской конференции была отправлена Торговая миссия ДВР. Во время проведения конференции (с 3 декабря 1921 года по 6 февраля 1922 года) «деятельность специальной торговой делегации была направлена в русло налаживания межгосударственных отношений и сводилась к попыткам добиться признания ДВР правительством США и прекращения японской интервенции в Дальневосточном крае. Это осуществлялось путем посылки в госдепартамент соответствующих документов об основах ДВР, разоблачительных материалов о действиях японцев». После окончания Вашингтонской конференции в отношениях США и ДВР возросла роль экономического фактора — делегация знакомила деловые круги США с экономическим потенциалом и потребностями Дальневосточного края, предлагая взаимоприемлемые условия совместной разработки его богатств. Не случайно уже летом 1922 года стали поступать концессионные предложения от американских компаний на эксплуатацию золотоносных, вольфрамовых, лесных и других ресурсов края; главным условием всех концессионных договоров было давление на Японию по вопросу вывода всех японских войск с территории Дальневосточного края, по всем остальным пунктам соглашений Россия была готова пойти на значительные уступки. Что касается самой Японии, то с ней 20 января 1925 года, после вхождения ДВР в состав РСФСР и образования СССР, на Пекинской конференции была подписана «Конвенция об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией», которая среди прочих принципов предоставляла Японии право на приобретение концессий в СССР, что «оказало значительное влияние на решение проблемы территориальной принадлежности Северного Сахалина: сроки вывода японских войск и подписания договоров об угольных и нефтяных концессиях взаимообуславливали друг друга».

Гораздо сложнее складывались отношения с «великим дальневосточным соседом СССР — Китаем и, следовательно, больше трудностей возникало при решении второй задачи.

В Синьцзяне же обстановка в общем благоприятствовала усилению советского влияния. На протяжении 20–30-х годов здесь шла беспрерывная междоусобная война, на политической арене преобладали три основные силы: провинциальное китайское правительство, формально подчиняющееся центральному китайскому правительству, правительство Тюркско-исламской республики Восточного Туркестана и повстанческая армия, возглавляемая Ма Чунъином. Позиции китайской власти имели постоянные тенденции к ослаблению, хотя в 1928 году формально и было восстановлено единство Китая, центральное правительство не имело реальных возможностей оказывать воздействие на ситуацию в Синьцзяне. При малочисленности китайской армии, отсутствии резервов и реальной помощи Ма Чуньин и местные китайские власти не могли долго удерживать свои позиции и влияние СССР стало быстро возрастать, особенно после разгрома басмачества в Средней Азии в середине 20-х годов. Советскому руководству удалось ликвидировать традиционные ориентации на Великобританию и уже в октябре 1924 года было подписано соглашение между правительствами Синьцзяна и СССР о создании генеральных консульств в Ташкенте и Урумчи. Укреплению советских политических позиций в Синьцзяне способствовало резкое увеличение объемов торговли между Синьцзяном и СССР. Важным элементом, укрепившим советско-экономические позиции в этом районе была постройка в 1929–1932 годах Туркестанско-Сибирской железной дороги (Турксиб), которая шла вдоль восточных среднеазиатских границ СССР. Влияние СССР в Монголии также имело тенденцию к возрастанию.

Но в Маньчжурии решить поставленные задачи мирным путем не удалось. Правда, после длительных и трудных переговоров между советским и пекинским правительствами в 1924 году было подписано «Соглашение об общих принципах урегулирования спорных вопросов между СССР и Китаем», предусматривающее установление нормальных дипломатических и консульских отношений между ними, однако в связи с КВЖД, основным проводником российского влияния в Маньчжурии, возникали все новые и новые проблемы, своим основанием связанные с одним из значительных событий в политической и экономической жизни Дальневосточного региона на рубеже XIX-XX веков, с подписанием 3 июня (22 мая) 1896 года оборонительного договора между Китаем и Российской империей. В. Кузнецов в книге «КВЖД и развитие Маньчжурии» пишет, что в советской историографии этого события доминирует односторонний акцент на том, что соглашение дало или сулило России, между тем, «интересен также и вопрос о том, что реально получил Китай в результате этого соглашения». Прежде всего, он обретал гарантии выступления России на его стороне в случае агрессии Японии. «Всякое нападение Японии на территорию Китая — гласила 1 статья — будет рассматриваться как повод к немедленному применению настоящего договора» и, самая главная для вопроса о российском влиянии в Маньчжурии, статья 4 договора: «Чтобы облегчить доступ русским сухопутным войскам в угрожаемые пункты и для обеспечения их съестными припасами китайское правительство соглашается на сооружение железной дороги через провинции Амурскую и Гиринскую в направлении на Владивосток». Денежных расходов на строительство КВЖД правительство Китая не несло, поэтому в договоре был пункт о том, что Россия имеет право на получение прибылей от хозяйственной деятельности, связанной с дорогой в счет возмещения затрат на ее строительство.

Таким образом, изначально КВЖД предназначалась для решения военно — стратегических задач. Дорога со всеми линейными пунктами получала права экстерриториальности. В так называемой «полосе отчуждения» должны были действовать русские военная охрана, полиция и суд. Право на ее строительство и эксплуатацию предоставлялось Русско-Китайскому банку, создававшему «Общество КВЖД», которое, как и всякое нормально функционирующее акционерное общество, думало больше не об обеспечении военно-стратегических задач, а о получении прибыли. Строительство дороги было закончено в 1903 году и хозяйственно-экономическая составляющая начала быстро развиваться. На месте крошечного маньчжурского поселения Харбин возник большой русский город. Он служил административным центром дороги и терминалом, где сходились две ее ветки — Северная (на Читу и Владивосток) и Южная (на Порт-Артур и Дальний). Харбин служил также и перевалочным пунктом для грузов, сплавлявшихся по реке Сунгари. КВЖД приносила немалые прибыли, несмотря на то, что Южную ветку в 1905 году, после проигранной Русско-японской войны, Россия была вынуждена уступить Японии. Она стала называться Южно-маньчжурской железной дорогой (ЮМЖД) и эксплуатировалась и охранялась силами Японии. Тем не менее, к 1913 году КВЖД перевозила до 1200 тонн грузов ежегодно.

В 1917 году большевистский Харбинский Совет провозгласил советскую власть не только в Харбине, но и на всей полосе отчуждения КВЖД. Однако, опасаясь захвата всей дороги Японией из-за слабости советской власти, не имеющей здесь армии, ведущие державы Антанты потребовали от китайского правительства принять меры для ликвидации советской власти в полосе отчуждения, поэтому 13 декабря 1917 года китайские войска разгромили Харбинский совет. К тому же контракт на постройку КВЖД был заключен между китайским правительством и Русско-китайским банком (впоследствии Русско-азиатским) и в соответствии с декретом ВЦИК от 14 (27) декабря 1917 года о национализации банков, он становился собственностью государства, но правление банка не признало своего роспуска. Его председатель А.И. Путилов и ряд других членов правления перебрались во Францию и в Париже образовали новое правление банка. Все эти перипетии, экономическая и политическая слабость молодой советской власти, сумятица Гражданской войны привели к тому, что китайским властям в Маньчжурии удалось полностью оттеснить российских представителей от эксплуатации и охраны дороги. Хотя правительство ДВР и вело в 1921 году переговоры с Управлением КВЖД о восстановлении сквозного железнодорожного движения Чита-Харбин-Владивосток, но они были безуспешными.

К середине 1920-х годов советская власть в Дальневосточном крае утвердилась и окрепла и проблему КВЖД можно было решать, исходя из нового соотношения сил. В уже упоминавшемся «Соглашении об общих принципах урегулирования спорных вопросов между СССР и Китаем» 1924 года содержались отдельные статьи и о КВЖД, а 31 мая в Мукдене был заключен специальный договор «О временном управлении КВЖД», согласно которому создавалось совместное советско-китайское Управление дороги с равным числом представителей, совместной охраной, прибыль от хозяйственной деятельности также делилась поровну. Однако очень скоро обе стороны стали нарушать условия договора. Так, советская сторона вытесняла китайских служащих из Управления дороги и к 1928 году оно на три четверти состояло из русских, хотя в договоре 1924 года однозначно говорилось, что и китайское, и советское представительство должно быть одинаковым. Китайские власти сосредотачивали все большее количество войск и в полосе отчуждения, и вообще на советско-китайской границе, то есть обстановка в Маньчжурии от месяца к месяцу накалялась все больше.

Ситуация к тому же значительно осложнялась противоречивым и нестабильным, взрывоопасным внутриполитическим положением в Китае, отсутствием сильной центральной власти. После свержения в 1911 году династии Цин, уничтожения империи и провозглашения республики страна превратилась в некий раздираемый противоречиями и междоусобными войнами «конгломерат различных районов, диктаторски управляемых военными правителями, которые воевали между собой, а сами районы находились в полуколониальной зависимости от империалистических держав». Единственной реальной силой, выступающей с общедемократических, антиимпериалистических позиций, была образованная в 1913 году Народная партия (Гоминьдан), которую возглавлял тогда Сун Ятсен. Гоминьдан был достаточно влиятельной партией в Южном Китае, обладающей собственными вооруженными силами, в начале 1920-х годов она пришла к власти в провинции Гуандун, образовав первый так называемый «Советский район». С 1921 года советское руководство оказывало Гоминьдану материальную и политическую помощь, направляло в его армию военных советников.

Такая же помощь была оказана Коммунистической партии Китая (КПК), тоже имеющей свою армию. Эта партия была образована по настоятельным рекомендациям Коминтерна, который считал, что она — «единственный вождь антиимпериалистической и аграрной революции в Китае, а главная ее задача состоит в том, чтобы в своей борьбе за всемерное и своевременное сочетание революционного массового движения в советском и несоветском Китае под единым руководством пролетариата свергнуть господство империалистов». КПК была слаба и малочисленна, существовать могла исключительно за счет поддержки советского государства, а в СССР считали необходимым союз коммунистов с Гоминьданом в силу нескольких причин. Во-первых, СССР в то время стремился поддерживать лояльные отношение со всеми существующими в Китае правительствами и партиями, для него важнее всего была не конфронтация между партиями, а «единый» и «спокойный» Китай, что в свою очередь обеспечивало бы спокойствие на границах между двумя государствами. Во-вторых, с помощью единства КПК и Гоминьдана можно было «создать более широкий антиимпериалистический фронт для развития революционного (в первую очередь коммунистического) движения в Китае». Отношение к существованию в Китае двух «подопечных» партий и к их слиянию со стороны СССР было несколько двусмысленным: с одной стороны при их слиянии КПК могла без остатка раствориться в более мощном Гоминьдане, но с другой стороны, подталкивая коммунистов к этому союзу, советское руководство «надеялось, что они смогут гарантировать верность Гоминьдана дружбе с СССР». Иначе говоря, коммунистам отводилась роль проводников влияния Москвы в Гоминьдане и своеобразной «страховки» на будущее. Китайские коммунисты сопротивлялись слиянию с Гоминьданом, так как прекрасно понимали, что это представляет угрозу самому существованию их партии, и всячески саботировали рекомендации из Москвы. И только под сильным давлением Коминтерна КПК в конце 1923 года вошла в Гоминьдан на правах коллективного члена.

В 1925–1928 годах Гоминьдан подготовил и осуществил «Великий Северный поход», который хоть и привел только к формальному объединению страны с правительством в Нанкине, (Маньчжурия в результате военных успехов диктатора Чжан-Цзолиня, поддержанного Японией по существу была самостоятельной территорией), превратил Гоминьдан во главе с Чан Кайши (он стал лидером партии в 1925 году) в реальную властную силу в Китае. Победа в Северном походе стала возможной лишь благодаря помощи СССР, который не только вооружил чанкайшистскую армию, но и послал туда военных и политических советников. Весь стратегический план Северного похода был разработан советскими военными специалистами во главе с В. К. Блюхером. Несмотря на все это, Чан-Кайши, стремясь установить реальную власть над страной в полном объеме, опираясь на американские и японские капиталы, «забыл» о дружбе с СССР и отказался выполнять обещания проводить просоветский курс, как во внешней, так и во внутренней политике. В 1927 году он в ответ на попытку коммунистов и левых гоминдановцев, поддерживаемых частью советских советников, заставить его придерживаться прежнего курса, развернул антикоммунистическую кампанию, которая вскоре охватила всю страну. Первые шаги Чан Кайши по объединению Китая вызвали резкую реакцию и со стороны Японии. Премьер министр Японии даже отдал приказ об отправке японских войск в район Цзинаня, в результате гоминдановским армиям пришлось отступить.Непримиримость позиций между Китаем и Японией продемонстрировал и визит Чан Кайши в Токио осенью 1927 года. Главной целью этой поездки было прозондировать позицию правящих кругов Японии по вопросу объединения Китая, однако Япония предложила поделить Китай, где север и восток были бы зоной господства Японии, а Гоминьдан должен был ограничиться югом и завязнуть там в борьбе с коммунистами. Чан Кайши отверг эти предложения.

В то же время гоминдановское правительство продолжало идти антисоветским курсом. В конце 1927 года оно, обвинив СССР во вмешательстве во внутренние дела и провоцировании антиправительственных мятежей, разорвало дипломатические отношения с Москвой и закрыло все советские дипломатические представительства за исключением Маньчжурии, Монголии и Синьцзяна, где у власти стояли различные местные правительства, которые отказались выполнять требования Нанкина. СССР же, потеряв влияние на центральное китайское правительство, тем более стремился укреплять свои экономические, политические и идеологические позиции в этих традиционных районах российского влияния.

Разрыв союза между Гоминьданом и КПК в 1927 году вылился в серию вооруженных восстаний китайских коммунистов во главе с Мао Дзэдуном и при поддержке СССР привел к созданию в 1928–1935 годах Китайской Красной Армии и советских районов в Центральном Китае. Первую попытку организации всекитайского антигоминдановского восстания КПК предприняла 1 августа 1927 года, затем последовала целая серия таких восстаний. И в результате в целом ряде районов, первоначально, как правило, расположенных в труднодоступных местах, власть Гоминьдана была ликвидирована. В течение 1930–1931 годов Чан-Кайши предпринял три карательных похода с целью уничтожения Центрального советского района, однако все они закончились поражением гоминдановских войск. Значительно укрепив свою власть в советских районах, Мао Дзэдун планировал в 1930 году развернуть крестьянское восстание и, завоевав власть первоначально одной или нескольких провинций, установить ее затем по всей стране. Этим планам тогда не суждено было сбыться. Во время четвертого карательного похода в 1932 году Красной Армии пришлось начать отход на север Китая, а весной 1934 года во время пятого карательного похода Чан Кайши создал почти девятикратное превосходство в силах и к 1935 году отступление коммунистических войск к границам Монголии и Синьцзяна превратилось в беспорядочное бегство.

Конфликт на КВЖД.

Тем временем отношения между СССР и правительством Чан Кайши стремительно ухудшались, уже 6 апреля 1927 года китайские солдаты и полицейские совершили налет на советское представительство в Пекине и произвели обыск в апартаментах военного атташе. В декабре 1927 года по распоряжению гоминдановских властей были закрыты генконсульства СССР в Кантоне и Шанхае. 10 октября 1928 года Нанкинское правительство объявило себя национальным правительством Китая, которое первыми признали США. Основная причина быстрого признания США правительства Чан Кайши, как считал Коминтерн, заключалась в том, что «Америка в целом хочет поддержать национально-революционное движение в его борьбе против Японии, а также хотела бы направить это движение по линии капиталистической, чтобы китайский капитализм развивался под руководством американского капитала».

Резко осложнилась обстановка на КВЖД. Безусловно, правительству Чан Кайши для победы над КПК и установления полного господства в Китае необходимо было устранить советское влияние прежде всего в Маньчжурии, где оно было тесно связано с эксплуатацией КВЖД. Тогдашний правитель Маньчжурии Чжан Сюэлян враждебно относился к СССР и был солидарен с политикой Чан Кайши в проведении антисоветской кампании, чему во многом способствовали действия Японии, Англии и Франции, которые стремились оказать нажим на местные китайские власти, чтобы они захватили КВЖД и устранили там советское влияние. Так с подачи Японии через иностранную прессу распространялись слухи о намерении СССР, продать КВЖД третьей стороне. Влияние Японии в Маньчжурии сохранялось и позже, после завершения конфликта на КВЖД.

С 1930 года Чжан Сюэлян пытался взять «независимый» тон по отношению к Японии, так как считал себя достаточно сильным, чтобы подчеркнуть свое влияние и независимость. Несомненно, что этот «независимый» тон был результатом договоренности с Нанкином. Он получил свое наиболее существенное выражение в вопросах железнодорожного строительства в Маньчжурии. Фактическая же независимость Мукдена от Японии была очень незначительна. У Японии имелось достаточно средств и сил, чтобы сломить стремление Мукдена к независимости. Но возможность лавировать между Нанкином и Японией лишь укрепляло и усиливало позицию Чжан Сюэляна.

Поддерживаемый войсками Чан Кайши и подталкиваемый Японией и США, Чжан Сюэлян в 1929 году перешел к открытым военным действиям. Еще раньше, 22 декабря 1928 года отряд полиции захватил в Харбине телефонную станцию КВЖД, эта акция местными властями была названа законной. Однако в заявлении советской стороны по этому поводу говорилось, что право КВЖД на сооружение и эксплуатацию для нужд дороги необходимых средств связи предусматривается соответствующими статьями договора 1896 года, а также Пекинского и Мукденского соглашений 1924 года. Кроме того, право КВЖД на пользование телефонной станцией было подтверждено властями северо-восточных провинций в специальном соглашении от 20 июня 1927 года. Завязавшаяся переписка оказалась бесполезной, власти Северо-Восточных провинций, подконтрольные Чжан Сюэляну, отказались от переговоров с советскими представителями относительно урегулирования вопроса о возвращении телефонной станции КВЖД. 27 мая 1929 года китайская полиция ворвалась в помещение Генерального консульства в Харбине и в нарушении всех норм международного права произвела обыск и задержание генерального консула. В печати развернулась мощная антисоветская и антикоммунистическая кампания. На состоявшемся в начале июля 1929 года в Пекине совещании между Чан Кайши и Чжан Сюэляном было принято решение о полном захвате КВЖД. Чжан Сюэлян полагал, что это укрепит его позиции на Северо-востоке, позволит самолично распоряжаться прибылями КВЖД, укрепит его независимость от Чан Кайши.

10 июля 1929 года нарушив советско-китайское соглашение 1924 года китайские власти захватили телеграф КВЖД по всей линии. По приказу китайского председателя правления КВЖД советские служащие были отстранены от исполнения своих обязанностей, более 200 советских железнодорожников попали в тюрьму и подверглись пыткам, а около 60 советских граждан, в том числе управляющий дорогой были высланы из Манчжурии. Вдоль советской границы сосредоточились войска Чжан Сюэляна и части гоминьдановской армии, а также отряды бывших российских белогвардейцев, которых Чжан Сюэлян собирал и прикармливал (к этому времени их насчитывалось до 75 тыс.). В ответ на эти действия СССР отозвал всех советских дипломатических, консульских и торговых представителей с территории Китая; отозвал всех лиц, назначенных союзным правительством на КВЖД; прекратил всякую железнодорожную связь между Китаем и СССР; предложил дипломатическим и консульским представителям Китайской республики немедленно покинуть пределы СССР. Но эти дипломатические демарши должного впечатления на китайскую сторону не произвели, больше того, с середины июня китайские части стали проводить систематические налеты уже на территорию Дальневосточного края.

В связи с этим советское правительство 17 июля разорвало дипломатические отношения с Китаем и приняло 6 августа 1929 г. решение о создании ОДВА — Особой Дальневосточной армии (в последующем Особая Краснознаменная Дальневосточная Армия), которая была выделена из состава Сибирского военного округа. Командующим армией был назначен В. К. Блюхер, как опытный, хорошо знающий местные условия командир.

ОДВА планировала вести боевые действия в трех направлениях — Сунгарийском (юго-западнее Хабаровска), Чжалайнорском (в Забайкалье) и Мишаньфуньском (в Приморье). Войска ОДВА по своей численности на каждом направлении значительно уступали китайской армии, но превосходили ее в военно-техническом отношении, главным образом, за счет бронетехники и танковых войск. 15 ноября 1929 г. группа советского командования во главе с В. К. Блюхером выехала из Хабаровска на станцию Даурия. Основной ударной силой противника были бригады (ок. 4–5 тыс. человек) и корпуса (ок. 50 тыс. человек), находившиеся в подчинении Нанкинского правительства. Они были полностью укомплектованы и вооружены современным стрелковым оружием. Каждая бригада состояла из трех пехотных полков, саперного батальона, артиллерийского дивизиона и роты связи. Эти бригады содержались за счет государственных средств и находились целиком в подчинении Чан Кайши. Общая численность бригады доходила до 12 тыс. человек. Дислоцированы китайские войска были следующим образом: город Маньчжурию обороняла 9-я бригада генерала Ляпа, город Чжалайнор 17-я бригада. Вдоль границы по реке Аргунь были дислоцированы пограничные войска, усиленные бригадами провинциальных армий. В частности, одна из таких бригад охраняла железнодорожные станции между Чжалайнором и Хайларом. Наиболее мощная группировка противника сосредоточивалась в Хайларе, туда выдвигался корпус генерала Ху Юйкуня в составе трех бригад. В район городов Мишань и Мулин выдвигались две кавалерийские бригады. Китайские войска были растянуты вдоль железной дороги, что делало уязвимыми их боевые порядки. Вначале советское командование склонялось к варианту глубокого захода в тыл всей китайской группировки, чтобы расчленяющим ударом прорвать оборону в Хайларе, разгромить там главные силы и с тыла обрушиться на остальные опорные пункты, в частности на Чжалайнор и Маньчжурию. Замысел операции такого рода при удачном осуществлении сулил быстрый и убедительный успех. Однако от него пришлось отказаться, так как советское командование не располагало достаточными силами. В его распоряжении находилось всего три стрелковые дивизии — 21, 35, 36-я (к тому же они были не полностью укомплектованы), одна кавалерийская бригада и бурят-монгольский дивизион. С такими силами было рискованно заходить в глубокий тыл китайской группировки. Советское командование решило уменьшить глубину удара, обходом с севера и востока разгромить укрепленный гарнизон Чжалайнора и затем окружить гарнизон на станции Маньчжурия, покончив с этими крупными войсковыми соединениями противника. Перед самым выступлением части были усилены танковой ротой, оснащенной машинами МС-1. Предстояло в ходе боев впервые в Дальневосточной армии наладить взаимодействие стрелковых частей с танками. Окончательный план операции выглядел следующим образом: 21-я дивизия (комдив П. И. Ашахманов) с бурят-монгольским дивизионом должна была сковать и блокировать гарнизон в городе Маньчжурия с севера, запада и юга. 36-я стрелковая дивизия (комдив Е. В. Баранович) с танковой ротой наносила удар с севера между Маньчжурией и Чжалайнором, перерезая тактическую и оперативную связь между 9-й и 17-й бригадами и направляя главный удар на Чжалайнор с запада, одновременно блокируя 9-ю маньчжурскую бригаду с востока. 35-я стрелковая дивизия (комдив П. С. Иванов) наносила главный удар с севера на юг, па Чжалайнор, силами батальона захватывала высоту 101, что в 3–5 км восточное Чжалайнора, тем самым, отрезая путь отступления из Чжалайнора на Хайлар. 5-я кубанская кавбригада (комбриг К. К. Рокоссовский) получила задачу — ударом через высоту 101 выйти на южную окраину Чжалайнора и с юга атаковать поселок и железнодорожную станцию. Сухопутные войска поддерживали авиационная эскадрилья и разведывательный авиационный отряд. Командовал авиацией начальник ВВС армии Киш.

15 ноября наши войска под командованием комкора С. Вострецова начали выдвижение на исходные позиции. В бесснежном Забайкалье стояли сильные морозы, дули пронизывающие степные ветры. Красноармейцы были одеты в теплые полушубки, в валяные сапоги. Тяжелая зимняя одежда сковывала марш. Все передвижения войск проводились скрытно, в темное время суток, по заранее разработанным маршрутам, чтобы за ними не могло вестись наблюдение с китайской территории. Управление армии разместилось в селе Абагайтул в километре от границы по р. Аргунь. 16 ноября командование Особой Дальневосточной армии осмотрело позиции, произвело рекогносцировку местности, осмотрело видимые позиции китайских войск, заслушало и утвердило решения командиров дивизий. Наступление назначили на утро 17 ноября. На рассвете 17 ноября началась артиллерийская подготовка, поддержанная ударами с воздуха. Артподготовка длилась час. Наиболее успешно наступление развивалось там, где действовала 36-я стрелковая дивизия, поддержанная ротой танков МС-1. В роте действовало 10 машин. С исходных позиций они двинулись после артподготовки. Танки не вводились в прорыв, они прорывали оборону, прикрывая собой пехотные цепи. Их атака была внезапной для китайских солдат, удивила она в не меньшей степени и красноармейцев. Танки беспрепятственно дошли до китайских позиций и открыли огонь вдоль окопов. Пулеметный огонь отрезвил китайцев. Они в панике побежали. Десять танков без каких-либо потерь с советской стороны прорвали оборону противника. Однако красноармейцы ворвались в расположение противника и, вместо того чтобы быстрее двигаться вперед, замешкались в китайских окопах. Танки углубились на 5 км в сторону Чжалайнора и остановились, опасаясь двигаться по китайским тылам без пехоты. Все же им удалось выйти на железную дорогу ст. Маньчжурия — Чжалайнор и перерезать ее. Наши стрелковые части с опозданием двинулись за танками, подавляя сопротивление в отдельных узлах китайской обороны, в значительной степени, парализованной танковой атакой. И все же, несмотря на замедление действий, задача разъединить гарнизоны на ст. Маньчжурия и в Чжалайноре была выполнена. На восточном участке фронта кавалерийская бригада под командованием К. К. Рокоссовского с батальоном 35-й стрелковой дивизии, выступив в темноте 17 ноября, прошла по льду до высоты с отметкой 101 и внезапной атакой захватила ее. Остальные части 35-й дивизии не смогли прорвать с ходу укрепления противника. Завязался огневой бой. В результате наступательных операций к концу дня было полностью завершено окружение двух китайских бригад численностью около 20 тыс. человек.

Начался второй этап операции — разгром гарнизонов в городах Чжалайнор и Маньчжурия. В ночь с 18 на 19 ноября советские войска, разгромившие чжалайнорскую 17-ю бригаду, оставили в поселке Чжалайнор 35-ю стрелковую дивизию и повернули на запад, против маньчжурской бригады под командованием генерала Ляна. Удар с востока наносился силами 36-й дивизии, с юга — 5-й Кубанской кавалерийской бригадой. Теперь весь гарнизон ст. Маньчжурия был в кольце наших войск. Генерал Лян, по-видимому убедившись в безвыходности своего положения, решил ранним утром прорываться на Чжалайнор и далее на Хайлар. Поэтому с раннего утра завязались жестокие бои между нашими войсками, наступающими с востока от Чжалайнора на ст. Маньчжурия, и китайскими войсками, прорывающимися на восток. Вдоль железной дороги в плотных боевых порядках пробивался целый полк китайцев численностью более двух тысяч штыков. С советской стороны на его пути стоял заслон — бурят-монгольский кавдивизион. Этот дивизион, имея перед собой в 8–10 раз превосходящие силы, был вынужден, маневрируя, отходить на восток навстречу советским частям, подходившим из Чжалайнора и развертывавшимся в боевой порядок. Удачным маневром дивизион вышел во фланг прорывавшимся китайцам и 18 ноября китайцы потерпели крупное поражение под Джалайнором, а 20 ноября был захвачен город Манчжури, пограничная станция, связывающая КВЖД с Транссибирской железной дорогой, кроме того, советскими войсками был захвачен ряд более мелких населенных пунктов. В результате боев 17–20 ноября 1929 г. советские войска взяли в плен около 10 тыс. человек. Китайские войска понесли большие потери убитыми и ранеными.

Военное превосходство ОДВА над армией Чжан Сюэляна было очевидным и в 20-х числах ноября он стал предлагать СССР мирное урегулирование конфликта. 3 декабря 1929 года в Никольск-Уссурийске, а затем 22 декабря в Хабаровске были подписаны соответствующие протоколы. Согласно Хабаровскому протоколу, положение на КВЖД восстанавливалось в соответствии с договором 1924 года, кроме того, была достигнута договоренность об открытии в Москве 15 января 1930 года советско-китайской конференции по урегулированию всех нерешенных вопросов. Однако правительство Чан Кайши отвергло Хабаровский протокол и достигнутое ранее соглашение, решив направить своего представителя для переговоров в Москву в мае 1930 года. Переговоры начались и тянулись почти год, стороны в основном торговались об условиях выкупа КВЖД, китайцы предлагали выкупить дорогу без всяких условий, а советская сторона требовала определения «чего КВЖД действительно стоила российскому правительству, без вычета прибыли, которую она давала в течение 30 лет. Кроме того, Москва настаивала на том, чтобы в соглашение была введена формулировка, согласно которой Китай обязывался не продавать КВЖД третьей стране». К лету 1931 года позитивный импульс переговоров истощился, стороны к соглашению так и не пришли, а начавшееся вторжение японских войск в Манчжурию сделало эти переговоры вообще бессмысленными и они прекратились. Советское правительство старалось объективно оценить обстановку, которая складывалась на Дальнем Востоке, поэтому не ставило перед собой задачу ведения боевых действий против Японии. К тому же, в реальности, Красная Армия была не так сильна, как утверждалось в официальной пропаганде. Из совершенно секретных документов Политбюро мы узнаем, что советское правительство, еще до захвата Японцами Маньчжурии решило «отложить» вопрос о судьбе Маньчжурии, то есть фактически примириться с тем, что Маньчжурия останется на ближайшее время в руках Японии. Но этот шаг был всего лишь отвлекающим маневром СССР, главная цель советского правительства состояла в создании единого и неделимого Китая, как мощного геополитического союзника. Для достижения этой цели необходимо было не дать иностранным государствам выступить единым фронтом против Китая и захватить его. Однако СССР не собирался просто так отдавать КВЖД ни Китаю, ни Японии, что и обусловило необходимость создания мощной армейской группировки в Дальневосточном крае.

Следует отметить, что как это ни парадоксально звучит, больше всего в результате конфликта на КВЖД выиграла Япония. Блестящие победы ОДВА во главе с В.К. Блюхером позволили ей (Японии) в 1931 году беспрепятственно начать вторжение в Манчжурию.

В результате конфликта на КВЖД армия Чжан Сюэляна была значительно ослаблена, а самое главное, ее слабая боеспособность была продемонстрирована японцам, что позволило им действовать наверняка осенью 1931 года при вторжении в Манчжурию и ее оккупации. Ослабление армии Чжана было также на руку Чан Кайши, который приложил немалые усилия, чтобы спровоцировать этот конфликт, так как сильная северо-восточная армия в Китае была опасна для него.

Японии для укрепления своих позиций на материке, прежде всего, необходимо было иметь надежный плацдарм в Маньчжурии. К этом действиям японское правительство подталкивала сложная социально-экономическая ситуация внутри страны — в результате мирового экономического кризиса многие рынки сбыта для японской промышленности были потеряны, а она очень сильно зависела от внешних рынков. Япония вывозила более 30% своей продукции, что давало ей возможность создавать рабочие места и ввозить необходимое сырье. Теперь же к постоянно существующей узости внутреннего рынка добавилось резкое сокращение рынка внешнего, в результате образовалась и росла армия безработных и появилась реальная сила для социального протеста. К концу 1931 года в стране насчитывалось около 3 миллионов безработных, происходило массовое разорение крестьянства, активизировались группы «молодого офицерства», стремившегося к установлению военно-фашистской диктатуры. К тому же запасы полезных ископаемых в Японии были невелики — в основном уголь на острове Хоккайдо, но его месторождения характеризовались неблагоприятными условиями, и запасы нефти на Тайване, но все они были незначительны. Япония вынуждена была покупать нефть у иностранных государств, в частности у США и Англии, но в условиях экономического кризиса покупка природных ресурсов была очень дорогостоящим предприятием.

Выход из сложившегося кризиса правителям Японии виделся в овладении Маньчжурией и Монголией, а затем и всем Дальневосточным регионом. Тем более, что японские монополии давно привлекали огромные ресурсы Маньчжурии, располагавшей к тому же достаточно емким рынком для приложения капитала. В своем меморандуме японскому правительству генерал Танака Гиити писал, что «от производства железа и стали в огромной степени зависит национальное развитие страны, а запасы железной руды в Маньчжурии и Монголии составляют ок. 1200 тонн, запасы угля ок. 2500 тонн, а также нефти… Имея в своем распоряжении такие огромные запасы железа и угля мы будем совершенно независимы от других стран и полностью обеспечим себя сырьем на 70 лет». Но важно было то, что, имея в своем распоряжении нефтяные запасы, Япония стала бы одной из самых могущественных стран в Азии.

Летом 1927 года на проходившей в Токио так называемой Восточной конференции, в которой помимо премьер-министра Г. Танака принимали участие 22 гражданских и военных специалиста по вопросам японской политики в Китае, обсуждались возможности овладения Маньчжурией и Монголией. Прежде всего, под предстоящую агрессию была подведена идеологическая база. В заключительном документе конференции «Меморандум об основах позитивной политики в Маньчжурии и Китае», больше известном как «Меморандум Танака», «позитивная политика» Японии трактовалась как выполнение особой антикоммунистической миссии не только в Китае, но и во всей Азии. Еще до формирования кабинета Танака его эмиссары, побывавшие в Китае, доложили, что Чан Кайши несомненно честный и надежный человек и несомненно антикоммунист, но коммунистическое влияние так глубоко проникло в Китай, что даже Чан Кайши с трудом контролирует членов своей партии и что за активностью коммунистов стоит сильная поддержка русских. Из этого делался вывод о том, что если Япония не предпримет ничего в отношении Китая, то угроза коммунизма возрастет, таким образом, захват Маньчжурии должен рассматриваться как «жизненная линия против русской экспансии. Кроме того, огромные масштабы приняла в Японии пропаганда паназиатской идеи: «Япония — наиболее сильная страна; она первая вышла на широкую дорогу самостоятельного национального развития», отсюда делался вывод о необходимости политического объединения народов Азии под эгидой Японии.

В плане внешнеполитической подготовки к агрессии японцы достаточно трезво взвесили свои возможности, прекрасно понимая, что в Маньчжурии заинтересованы, кроме, естественно, Китая, и СССР, и Англия, и США, которые во внешнеторговом обороте с Китаем «обошли Англию и постепенно подходили к уровню японско-китайской торговли». Но при этом в 1931 году США и Англия «переживали самый острый момент экономического кризиса и были заняты поисками выхода из него», а в Китае продолжалась борьба военно-политических группировок. Китайские правящие круги были заняты борьбой друг с другом и сплотиться в борьбе против Японии никак не могли, что существенно облегчало решение захватнических задач. Что касается СССР, то в Японии считали, что он не будет втягиваться в крупномасштабную войну из-за Маньчжурии, так как были прекрасно осведомлены о слабой подготовке вооруженных сил Красной Армии.

В июне 1931 года появился документ «Программа решения маньчжурского вопроса», детализирующий военно-тактический план захвата Маньчжурии, затем развернута широкая пропагандистская кампания, в ходе которой заявлялось, что 200 тысяч японцев, проживающих в Маньчжурии, испытывают унижения со стороны китайских властей. В качестве повода для вторжения был использован взрыв, организованный японцами, на железной дороге недалеко от Мукдена. 18 сентября 1931 года японские войска вторглись в Манчжурию и, сломив сопротивление армии Чжан Сюэляна, захватили Мукден.

8 октября японская авиация нанесла массированный воздушный удар по городу Цзинь-Чжоу в Южной Маньчжурии, куда переместилось маньчжурское правительство из Мукдена. Одновременно Квантунская армия продвигалась в Северную Манчжурию и к январю 1932 года вся эта часть Дальневосточного региона оказалась в руках японцев. Правительство Чан Кайши «заняло позицию пассивного сопротивления, перенеся борьбу с японской агрессией в область дипломатии». Говоря попросту, Чан Кайши бросил Чжан Сюэляна на произвол судьбы, предложив тому не вступать в вооруженный конфликт с японской армией и обратиться в Лигу Наций с просьбой осудить «маньчжурский инцидент», как агрессию Японии.

Началась «рутинная дипломатическая процедура и даже был сформирован специальный комитет Литтона, которому поручили разбирательство» Япония не обращала на работу комитета никакого внимания и 15 сентября 1932 объявила о создании независимого государства Маньчжоу-Го, одновременно пригласив последнего претендента на престол из династии Цин занять пост регента Маньчжоу-Го. А когда через год Лига Наций приняла специальную резолюцию, осуждающую японскую агрессию, Япония заявила о выходе из Лиги Наций.

Итак, плацдарм на материке завоеван. Что же дальше? Дальше — Япония продолжила наращивать свое военное присутствие в Манчжоу-Го, в непосредственной близости от границ СССР.

Япония

Военно-политические сводки штаба ОКДВА отмечали, что в Маньчжурии «японская контрразведка проявляет большую активность, усиленно вербуя новых агентов, ведет точный учет всех прибывших из СССР и составляет список мужского населения 18–50 лет. Последнее время Япония проявляет особый интерес к западной линии КВЖД — собирает сведения о состоянии и работе участка». «Подтверждаются данные о намерении Японии перебросить в Манчжурию новые дивизии. Эти данные подтверждаются как казарменным строительством, так и постепенной передвижкой воинских частей к северу». «Согласно Портсмутскому договору 1905 года, признанному Китайской стороной, Япония имеет право держать в Южной Маньчжурии вооруженные силы из расчета 15 человек на 1 км железной дороги. Протяженность железнодорожной линии в Маньчжурии около 700 км. Таким образом, Япония имеет право держать 10500 человек. В настоящее время численность 16 дивизии и 6 батальонов охраны ЮМЖД около 12–14 тысяч, что значительно превышает норму установленную Портсмутским соглашением».

К 1936 году был выполнен 4-х летний план реорганизации японской армии и принят новый. По новому плану «развертывания сухопутных вооруженных сил», японская армия должна была значительно увеличиться, сосредотачиваясь в основном в Маньчжурии и Корее. На его выполнение ассигновалось 3 млрд. йен. Наиболее крупные расходы падали на 1937, 1938 и 1939 годы. В Маньчжурии должны были дислоцироваться 5 отдельных бригад тяжелой артиллерии в составе 10 полков, с полевой, тяжелой и легкой артиллерией; 6–7 зенитных артиллерийских полков, а так же 10 отдельных дивизионов по 12 орудий и 11 отдельных батальонов по 4 орудия. Формировались специальные части: 4 железнодорожных полка — два в метрополии и два в Маньчжурии (3-й и 4-й). На острове Хоккайдо формировались 2 новые авиачасти (всего 17 авиаполков и 4 отдельных батальонов).

Все новые и новые усилия и средства привлекались к увеличению линий электропередач и маньчжурской железнодорожной сети, которая имела огромное военно-стратегическое значение. Так, кроме овладения ЮМЖД и КВЖД, Япония готовилась к «постройке Дунхуа-Кайнейской железной дороги, которая связывала ЮМЖД с портами северной Кореи».

Итак, совершенно очевидно, что Япония после завоевания Маньчжурии активно и успешно превращала ее территорию в плацдарм для дальнейшей агрессии. И столь же очевидно, что следующая цель японского милитаризма — Дальневосточный край. Не случайно Чан Кайши «рассчитывал, что японская агрессия в Маньчжурии направлена не против Китая, а лишь преследует цель создания антисоветского плацдарма на дальневосточных границах СССР и приказал «избегать расширения инцидента, решительно не допускать сопротивления». Стремление Чан Кайши и его сторонников втянуть японцев в войну с СССР объяснялось его расчетом, что в таком случае, не опасаясь советского вмешательства, он сможет покончить с коммунистическим движением в Китае. Эта идея не покидала Чан Кайши вплоть до того времени, когда стало очевидным неминуемое поражение Японии во Второй мировой войне».

Таким образом, для Советского Союза акцент первоочередности решения внешнеполитических задач в Дальневосточном регионе сместился с задачи укрепления влияния в Маньчжурии на необходимость создания надежной обороны дальневосточных границ. Советское руководство действовало на всех необходимых направлениях — дипломатическом, экономическом, армейском. СССР был в числе тех немногих государств, которые резко осуждали японскую агрессию и в Маньчжурии, и, позднее, на остальной территории Китая. Особенно активно советские представители действовали на Брюссельской конференции по Китаю в ноябре 1937 года, предлагая применить жесткие международные санкции против Японии, завершившей оккупацию Китая. Однако, переломить ситуацию не удалось, западные державы, прежде всего США, близоруко (хотя уже можно было предвидеть события в Перл-Харборе) отказались применять какие-либо санкции против Японии, надеясь впоследствии направить ее агрессивные устремления против СССР. Также энергично и также безуспешно Советский Союз в 1933 и 1937 годах пытался реализовать идею Тихоокеанского пакта о ненападении, в 1935 и 1937 годах — пакта о взаимопомощи. Пытаясь не обострять японо-советские отношения в связи с «Маньчжурским инцидентом», СССР даже продал Японии КВЖД, хотя, конечно, это был всего лишь формальный акт, так как Маньчжурия все равно была в руках у японцев.

Единственной страной, где Советскому Союзу удалось несколько упрочить свои позиции с помощью дипломатии, был Китай. Правительство Чан Кайши, отрезвленное, наконец, оккупацией Японией ряда китайских территорий и подписанием «антикоминтерновского пакта» между Германией и Японией, в 1937 году обратилось к СССР с просьбой оказать помощь в поставках новейших видов вооружений, в частности самолетов и танков, оружия, боеприпасов и строительстве автомобильной трассы стратегического назначения Сары-Озек-Урумчи-Ланьчжоу, протяженностью 2925 км. И такая помощь Китаю была обещана. Общая угроза со стороны Японии сблизила СССР и Монгольскую Народную Республику. Согласно «Протоколу о взаимопомощи», подписанному в Улан-Баторе 12 марта 1936 года, МНР и СССР обязывались оказывать друг другу поддержку в деле предотвращения угрозы войны и всемерную военную помощь в случае нападения третьей стороны. Но для уверенности в безопасности советского Дальневосточного края достижений одной дипломатии было явно недостаточно, поэтому параллельно с дипломатическими усилиями советское правительство создавало там мощную группировку вооруженных сил.

Первым шагом в этом направлении стала масштабная реорганизация системы комплектования армии, которая происходила не только в Дальневосточном крае, но и по всей стране, потому что прежняя территориально-кадровая система, возникшая в условиях гражданской войны, не соответствовала потребностям «последнего предвоенного» десятилетия. В нач. 1920-х гг., после окончания Гражданской войны и уменьшения военной угрозы огромная 5-ти миллионная армия была больше не нужна и в 1923 году она была сокращена до 500 тысяч человек. Декретом ВЦИК от 28 сентября 1922 года подтверждался принцип обязательной военной службы для трудящихся, но в армию теперь стали призывать не с 18-ти, а с 20 летнего возраста. С 1925 года призывной возраст был повышен до 21 года, что давало значительные резервы рабочей силы для использования в народном хозяйстве. Одной из существенных характеристик военной реформы середины 1920-х годов было введение смешанной системы комплектования и подготовки Вооруженных сил, заключающейся в сочетании территориально-милиционной системы с кадровой. Переход к территориально-милиционной системе был объявлен декретом ЦИК и СНК СССР от 8 августа 1923 года, и если к концу 1923 года на территориальное положение было переведено 20% стрелковых дивизий, то к концу 1924 г. — 52 %; концу 1928 г. — 58%. В территориальных войсках постоянно имелось только 16% штатного командного и рядового состава, основную же часть воинского контингента составлял переменный состав — призванные на военную службу красноармейцы, которые находились на казарменном положении только в короткие периоды учебных сборов, все остальное время жили дома и занимались обычной трудовой деятельностью. Это снижало военные расходы государственного бюджета и способствовало увеличению трудовых ресурсов в народном хозяйстве, но, конечно, не могло не отражаться на уровне воинской подготовки личного состава.

Кадровые же соединения составляли ограниченную часть вооруженных сил, они были хорошо укомплектованы личным составом и вооружением и постоянно находились в относительно высокой степени боевой готовности. К ним относилась значительная часть дивизий приграничных округов, технические части, военно-морской флот. Максимальное сокращение армии и переход к территориально-милиционной системе ее комплектования позволил не только сэкономить значительные средства для восстановления и развития разрушенного войной хозяйства страны, но и увеличить ассигнования на воссоздание оборонной промышленности. Так если на содержание кадровой дивизии в 1925 году требовалось около 1 млн. 800 тыс. рублей, то содержание территориально-милиционных войск обходилось в 1 млн. 700 тыс. В тоже время в кадровой дивизии боевую подготовку получали 4400 человек за два года, а в территориально-милиционных — 12000 человек за 8 месяцев. Однако советские военачальники не без основания опасались, что при милиционной системе будет трудно обеспечить хорошую выучку войск и боевое сколачивание территориальных соединений и частей. Уже после конфликта на КВЖД от территориально-милиционной системы пришлось отказаться и вернуться к традиционному принципу всеобщей воинской повинности (окончательный переход к кадровой системе произошел в 1939 году). Проведенные реформы серьезно отразились на боевой подготовке войск, что и проявилось в боях у оз. Хасан и на р. Халхин-Гол.

Битва у оз. Хасан

Карта боевых действий. Советская энциклопедия

Боевые действия у озера Хасан, начались 29 июля 1938 года. Место было выбрано неслучайно, этот район был одним из слабо охраняемых советскими войсками, граница протянулась на несколько тысяч километров, средств на строительство погранпостов не хватало. Поскольку Япония была лучше подготовлена к предстоящим боям, то и инициатива в выборе места и времени начала военных действий принадлежала японскому командованию. К лету 1938 года в Манчжурии в непосредственной близости от границ с СССР закончила сосредоточение и подготовку к наступлению 19 пехотная дивизия численностью до 20 тысяч человек, которой предстояло овладеть прилегающими к озеру Хасан сопками Пулеметная, Заозерная и Безымянная, то есть территорией, принадлежащей СССР. Выбирая время начала наступления, японское командование учитывало, вероятно, и то, что командование ОКДВА в мае-июне 1938 года увязло в очередной структурной перестройке, превращая штаб ОКДВА в Управление Краснознаменного Дальневосточного фронта (КДВФ), которое 23 июля 1938 г. было переименовано в Управление Дальневосточного фронта (ДВФ). 23 июля 1938 года в районе песчаных островов реки Тумень-Ула появились огневые позиции японской артиллерии. 25 июля в районе погранзнака N 7 советский погранотряд подвергся обстрелу, а на следующий день рота японских солдат (120–150 человек) захватила пограничную высоту Чертова Гора. К 29 июля еще два крупных японских отряда перешли границу с СССР и начали наступление на высоту Безымянную. Как только начались боевые действия, В. К. Блюхер приказал привести в боевую готовность 40-ю стрелковую дивизию, расположенную в Приморье, и выделить из ее состава в помощь пограничникам два усиленных стрелковых батальона, однако из-за удаленности от места боев и почти полного отсутствия дорог выдвижение 40-й стрелковой дивизии происходило крайне медленно. В 3 часа утра 31 июля 1938 года японцы открыли артиллерийский огонь и силами 2-х пехотных полков перешли в наступление на высоты Заозерную и Пулеметную. После четырехчасового боя японцы заняли эти высоты. Советские части отошли к востоку от озера Хасан (119 полк на высоту 194 градуса, 118 полк в Заречье). Главные силы 40-й стрелковой дивизии все еще находились на марше в 30–40 км. от района боев. Захватив высоты, японцы немедленно начали их укреплять — рыть противотанковые траншеи, строить ДОТы, возводить заграждения из колючей проволоки. И, когда советские войска были готовы, наконец, к нанесению ответного удара, оказалось, что японцы надежно закрепились на высотах и быстро вернуть их не удастся. К тому же в условиях пересеченной местности использовать танки было почти невозможно, сильный туман мешал действиям авиации.

Эти несколько дней решили судьбу В.К. Блюхера. На какое-то время он замешкался, выжидая команды из Москвы — как оценивать ситуацию с взятием японцами трех высот, как нападение на советскую территорию, которое требовало немедленных решительных военных действий всеми возможными силами, или как провокацию на границе с целью вызвать преждевременную для СССР войну с Японией? В таком случае мощный удар его армии по японским войскам мог быть расценен в Москве как «вредительство» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому для отпора японцам в первые дни конфликта выдвигалась лишь одна 40-я дивизия. И только после разговора по прямому проводу со Сталиным, который спросил, собирается ли командующий ДВФ показать себя Блюхером Каховки и Перекопа и начать решительные действия, в район озера Хасан был направлен 39-й стрелковый корпус, в который, кроме 40-й стрелковой дивизии, входила также 32-я стрелковая дивизия и 2-я механизированная бригада. Но, хотя В.К. Блюхер спешно выехал 2 августа в Посьет для руководства боевыми действиями, фактически он был отстранен Сталиным от командования. Силами 39 стрелкового корпуса командовал начальник штаба ДВФ Г. М. Штерн, ему и достались лавры победителя. Именно он отдал приказ о наступлении 5 августа 1938 года.

Приказ за подписью Сталина (только 3 страницы)

Поскольку за три дня колебаний японцы успели превратить сопки в хорошо укрепленную территорию, советским бойцам приходилось наступать под шквальным огнем противника, что привело к очень большим потерям. Боевые действия затянулись. Только к 11 августа японские части были разгромлены, и положение на границе восстановлено. В советской историографии утверждалось о том, что в столкновении у оз. Хасан японцы потеряли 600 человек убитыми и 2500 ранеными, а потери советской стороны составили 960 человек убитыми и 3279 ранеными. Однако из архивных документов мы узнаем, что в Красной Армии за время хасанских боев погибло и было ранено 13 тысяч 734 человека. В. К. Блюхер 2 сентября отбыл в Москву на заседание Высшего Военного Совета по итогам боевых действий в районе озера Хасан, которое состоялось 4 сентября 1938 года. На Дальний Восток он больше не вернулся, был арестован по обвинению в «крупнейших недочетах» и позже расстрелян.

Тяжелые потери Советской армии (архивные документы РГВА)

4 августа 1938 года японский посол в Москве, Того Сигемицу (Сигэнори) посетил М. М. Литвинова и заявил, что японское правительство имеет намерение разрешить «инцидент» мирным путем, как «локальный», и перевести вопрос на дипломатические рельсы. Однако, «перевести инцидент на дипломатические рельсы» и добиться подписания какого-либо мирного соглашения не удалось. Отношения между СССР и Японией продолжали оставаться напряженными, противоречия неразрешенными. Япония не желала терять свои позиции и отказываться от дальнейшей колонизации Дальнего Востока, по плану Танака, следующей захваченной территорией должна была стать Монголия.

Сражение у р. Халхин-Гол.

Карта сражения. Советская энциклопедия

Уже через год вновь был спровоцирован японо-советский вооруженный конфликт, теперь на территории Монголии, в районе реки Халхин-Гол. И вновь японское командование тщательно выбирало место и время для вторжения своих войск. В связи с захватом Германией оставшейся части Чехословакии в марте 1939 года, агрессией Италии против Албании, территориальными притязаниями Германии к Польше, внимание советского правительства было приковано к Европе, где явно назревала война. Кроме того, события на реке Халхин-Гол имели опосредованную связь с обострением в 1939 году японо-американских отношений, так как Япония опасалась расширения формировавшегося в США движения за пересмотр «закона о нейтралитете», за объявление эмбарго на вывоз в Японию военных материалов и денонсацию японо-американского торгового договора 1911 года. Поэтому японское правительство стремилось использовать свои военные действия против МНР и СССР как фактор сдерживания США от применения к Японии экономических санкций.

11 мая 1939 года около 300 японских солдат пересекли границу Китая с МНР у реки Халхин-Гол. Японцы ставили перед собой задачу захватить территорию МНР до реки Халхин-Гол включительно. Эта территория была важна для них «по следующим причинам: 1 — японцы развернули строительство железной дороги Халун-Аршан-Ганьчжур, которая проходила в удалении от границы в 2–3 км. под огнем противника; 2 — захват высоты по восточному берегу р. Халхин-Гол создавал сильное укрепление и прикрытие железнодорожной ветке. Поэтому японцы подделали карту границ Маньчжоу-Го с МНР, обозначив ее на топокартах по реке Халхин-Гол, то есть, выдвинув границу на 18–20 километров вперед. Японцы руководствовались просчетами советского командования используя то обстоятельство, что за рекой не было ни одной пограничной заставы, а для наблюдения за этой большой территорией высылался дозор в 2–3 человека». В «Докладе об итогах операции в районе реки Халхин-Гол» также отмечено, что японская железная дорога должна была пройти через район Номун Хан — в удалении границы МНР не далее 2–3 км, то есть под пулеметным огнем противника. Поэтому песчаные высоты по восточному берегу р. Халхин-Гол, в случае захвата их японцами и укрепления, создавали очень сильное прикрытие подступов к Хайлару и Халун — Арша. Таким образом, конфликт, у р. Халхин-Гол стал пробой сил: «получится-неполучится».

Первое, майское, наступление японцев было отражено силами 57 отдельного корпуса, «майские боевые действия закончились удержанием позиций советских войск». Однако к концу июня японское командование подтянуло к границам МНР крупную группировку войск, насчитывающую 22 тыс. человек, 100 орудий, 130 танков, 255 самолетов. К тому времени в советских войсках произошли очередные структурные изменения. После ареста В.К. Блюхера из частей расформированного ДВФ были созданы 1-я и 2-я Отдельные Краснознаменные Армии. Военному Совету 1 ОКА подчинялись войска, расположенные в Уссурийской области и частью в Хабаровской и Приморской областях. Командование армией было поручено Г. М. Штерну, членом Военного Совета был назначен Ф. К. Семеновский, начальником штаба М. М. Попов.

Командующим 2 ОКА был назначен командарм 2 ранга И. С. Конев, штаб армии дислоцировался в Хабаровске. Управлению армии подчинялись части, расположенные на территории Нижне — Амурской, Хабаровской, Приморской, Сахалинской, Камчатской, Еврейской автономной области, а так же Корякского и Чукотского национальных округов.

В ночь на 3 июля 1939 года японские войска форсировали Халхин-Гол и захватили гору Баян-Цаган, создав угрозу окружения советско-монгольских войск. Советско-монгольские войска ударами с трех направлений контратаковали противника и после боев 4–5 июля 1939 года отбросили врага на восточный берег Халхин-Гола.

В начале августа японское командование приступило к подготовке нового наступления. 10 августа 1939 года японо-манчжурские войска были сведены в 6-ю армию, которая насчитывала 75 тыс. солдат, более 500 орудий, 182 танка, 350 самолетов, японцы планировали 24 августа нанести удар. Советская и Монгольская армии насчитывали около 57 тысяч человек, 498 танков, 385 бронемашин, 542 орудия и миномета, 2255 пулемета и 515 боевых самолета. Была сформирована отдельная авиагруппа из 41 летчика, получивших звание Героев Советского Союза во время боев в Испании. 5 июля 1939 г. для объединения направления действий I и 2 ОКА, ЗабВо и 57 Особого корпуса была сформирована 1-я фронтовая группа с расквартированием в Чите (Читинская группа войск). С этого времени войска армии вышли из непосредственного подчинения НКО СССР и стали подчиняться командованию группы -командующий комкор Г. К. Жуков, член Военного совета комбриг М. Л. Богданов. Координация действий этой группы и частей МНА (Монгольской Народной Армии) возлагалась на командарма 2-го ранга Г. М. Штерна.

Протокол (титул)

В соответствии с замыслом Г.К. Жукова по «упреждению врага» утром 20 августа после артподготовки советские войска перешли в наступление, к 23 августа 1939 года было завершено окружение противника, а 31 августа боевые действия закончились. По воспоминаниям Того Сигенори, после этого «инцидент подлежал урегулированию», поэтому состоялись четырехсторонние переговоры между Японией, Манчжоу-Го, Монголией и СССР, на которых обсуждались вопросы связанные с обменом военнопленными и установлением линии государственной границы в Номонханском районе. Советское руководство согласилось принять район Алушэнь (который имел важное значение для Японии), японцы решили уступить Монголии оставшуюся часть спорной территории. 15 сентября 1939 года в Москве было подписано соглашение между СССР, МНР и Японией о ликвидации конфликта.

И вновь потери советской стороны были большими. И хотя приведенные ниже цифры для многих историков и публицистов вовсе не подтверждают этого утверждения, тем не менее, следует отметить, что их могло бы быть намного меньше, если бы существовала правильная организация тылового обеспечения в Красной Армии (об этом см. далее). Потери советско-монгольских войск составили убитыми 9703 тыс. человек, ранеными 15952 тыс. человек. Потери японцев составили убитыми 25 тыс. человек, ранеными, пленными и пропавшими без вести 61 тыс. человек. Столкновения с японской армией 1938 и 1939 годов проявили те слабые стороны советских вооруженных сил, которые стали причинами неудач всей Красной Армии в первом периоде Великой Отечественной войны. Прежде всего, речь идет о неподготовленности приграничных территорий Монголии и СССР к военным действиям. Так, в районе озера Хасан «работа (имеется в виду военная работа) усложнялась тем, что по Хребту идущему на восток от озера Хасан, между озерами Хасан и Дорицино, проходит единственная в этом районе проезжая дорога». Японцы же обладали железной дорогой, проходящей из порта Расин вдоль границы, которая соединяла Корею с Манчжурией. Посьетский район являлся самым отдаленным — он обеспечивал подступы к побережью и Владивостоку со стороны Кореи и Манчжурии и в отсутствие дорог войска быстро подойти туда не могли, а имеющиеся части не могут получить боеприпасы, продовольствие и фураж. В этих условиях значительно облегчить положение могли бы естественные речные (по Амуру и Уссури) и морские коммуникации, но и они подготовлены не были. В одном из отчетов штаба ДВФ говорилось, что «только один взгляд на карту, даже слабого в оперативном и тактическом отношении человека, мог привести к выводу о необходимости иметь в наличии готовый, приспособленный к эксплуатации водный участок Владивосток, Посьет. На самом деле отсутствовало оборудование пристани Посьет, Мраморное (Янгомуды) и др. Разгрузка кораблей осуществлялась медленно, что объяснялось большой загруженностью кораблей, по своей сути вся организация была создана на ходу».

Восточный выступ МНР в районе реки Халхин-Гол и озера Буир-Нур давал ряд существенных преимуществ для японской армии. Так к району планируемых боевых действий со стороны Манчжурии подходило 2 железные дороги. Одна из них бывшая КВЖД — всего 125 км. от реки Халхин-Гол, еще ближе в 50–60 км. находилась конечная станция Хандогай, новой железной дороги, идущей от Солуни на Ганьчжур. Кроме того, в распоряжении японских войск имелись две грунтовые дороги идущие к реке Халхин-Гол и Хайлара. Значительно более сложное положение с транспортом было у советско-монгольских войск. До Борзи, ближайшей железнодорожной станции, с которой могло идти снабжение, было 750 км., причем на всем этом пути не имелось никаких источников воды, полностью отсутствовало топливо.

Неподготовленными оказались также и тылы, которые застали армейские склады врасплох (поскольку те были заполнены продовольствием и фуражом только на 50%). К тому же не были подготовлены в достаточном количестве полевые кухни, бойцы по нескольку дней не получали горячей пищи. Войсковой санитарный тыл «в большой степени характерен неорганизованностью, отсутствием устройством тыла, вкладываемого в рамки и понятия устава. Части вышли на фронт, будучи в значительной степени не обеспечены штатно-табельным имуществом, как средств эвакуации, так и лечебным. Основной недостаток неумелого устройства санитарного тыла, это недостаток санитарных кадров, а имевшиеся на лицо не были воспитаны и обучены в вопросах устройства санитарного тыла».

Г.К. Жуков в книге «Воспоминания и размышления» пишет, что во время боев 1939 года штаб 57 особого корпуса находился за 120 км. от поля боя. На вопрос можно ли настолько издалека управлять войсками ему ответили, что «район событий не подготовлен в оперативном отношении, впереди нет ни одного километра телефоно-телеграфных линий, нет подготовленного командного пункта, посадочных площадок». Японцы же в течение длительного времени готовились к операции в районе Халхин-Гол. Ими была проведена точная рекогносцировка района будущих боев, были составлены карты, подготовлены средства связи. Таким образом, разница в уровне подготовки будущего театра военных действий между советскими и японскими армиями, армейского тыла, между состоянием войск, отражающемся на их боеготовности, была совершенно очевидной. Не лучше обстояло дело и с воинскими умениями многих бойцов и командиров. Так, после проведенных учений отчет о боевой подготовке штаба 1 ОКА отмечал, что «взаимодействие родов войск отрабатывалось недостаточно, в наступательном бою боевые порядки скучены, при наступлении в глубине обороны командиры рот теряли управление, связь с поддерживающей артиллерией часто нарушалась. Недостаточно были отработаны и вопросы действий в горно-лесистой местности. Многие командиры руководили посредством бумаги, занятия с командным составом и подразделениями проводились мало, а ход боевой подготовки контролировался слабо, ответственность перекладывалась на второстепенных лиц, что не позволяло своевременно обнаружить грубейшие нарушения и недочеты в боевой и политической подготовке войск.

Основной причиной слабости боевой подготовки было то, что командование ОКДВА было вынуждено параллельно решать две сложные задачи: поднимать экономику, осваивать и заселять Дальневосточный край для обеспечения нужд армии и, конечно, совершенствовать боеготовность войск. Так, например, В. К. Блюхер, до своего ареста предлагал создавать собственную промышленную, продовольственную и кормовую базу. В силу изложенных обстоятельств, красноармейцы ОКДВА были вынуждены заниматься хозяйственными и строительными работами, уделяя им гораздо больше часов в день, чем военной подготовке, на которую отводилось лишь 2 часа (с 18 до 20 часов) после тяжелого трудового дня. В некоторых случаях даже предлагалось бойцов и командиров, занятых строительством и его обеспечением, на маневры не снимать, поскольку строительство «является важнее маневров». Кстати, из-за недостатка квалификации и строители-то из красноармейцев получались не очень хорошие, особенно если речь шла о дорожном строительстве. Бытовые условия, в которых жили многие командиры и политработники, так же, как и красноармейцы, оставались крайне трудными, несмотря на то, что солдаты занимались строительством жилья для себя и офицеров. Многие командиры жили в землянках, казармах по 20–30 человек в одном помещении. По этой причине 20% комначсостава не могли привезти к себе свои семьи и стремились перевестись с Дальнего Востока. Не меньше проблем возникало в снабжении войск, хранении продовольствия и боеприпасов. Отсутствие хранилищ в армейских складах и в частях заставляло уделять очень много внимания, сил и времени сбережению хранимого в ущерб другой работе. Каждый хозяйственный вопрос, подлежащий разрешению в войсках, приходилось разрешать с большой затратой времени и усилий. При таких условиях боеготовность войск ОКДВА едва ли могла быть хорошей. К тому же в основу обучения молодых бойцов был положен метод ускоренной подготовки. В результате бойцы не умели пользоваться положенным оружием и средствами защиты в бою (противогаз, маскировка, лопата) и т.д. В какой-то степени на все эти «слабости» появились под воздействием демографического кризиса 1930-х годов. У возрастных категорий от 18–19 лет и от 20 до 24 лет не было опыта, а старшие возраста не могли обеспечить четкое руководство и управление армии вследствие своей малочисленности. Кроме того, на состояние армии, влиял и уровень грамотности населения. «По возрасту наибольшее количество с высшим образованием составляли лица от 26–30 лет — 32,1%; от 31–35 лет — 29,7%; 36–45 лет — 21,3%. Таким образом, более 70% специалистов с высшим образованием были самого трудоспособного возраста».

Тем не менее, было немало неграмотных, то есть лиц, не умеющих читать по слогам и написать свою фамилию. Например, среди 20–24 лет неграмотных мужчин было 7,5%, среди 25–29 летних молодых людей 9%, среди 30–35 лет –14%. В Дальневосточной армии особенно ощущался недостаток в образованных военных кадрах, которых готовили на специальных сверхсрочных курсах, но выходившие оттуда офицеры были слабо подготовлены.

И все же, во время боевых действий в районе озера Хасан и реки Халхин-Гол (или Номонханского инцидента) Красная Армия показала себя мощной группировкой сил, которая смогла дать отпор японской агрессии. В то же время бои накануне Великой Отечественной войны с особой остротой подчеркнули проблемы, важные не только для Дальневосточного театра военных действий, но и для всей страны. Это невозможность сочетания хозяйственной деятельности и должной боевой подготовки войск; прямая зависимость успеха «боевой работы» от хорошего тылового обеспечения; значение железнодорожных и иных коммуникаций, наличия в войсках и штабах средств связи необходимых для ведения современного боя и умение их использовать.

Итоги

Итак, борьба за территориальные, экономические и политические преимущества в Дальневосточном регионе между СССР, Китаем и Японией, первая проба сил в конфликте на КВЖД больше всего выгод принесла Японии, которой удалось проникнуть на территорию Маньчжурии и приступить там к созданию военно-стратегического плацдарма. Вместе с тем, события этого периода заставили советское руководство укреплять вооруженные силы в Дальневосточном крае и заниматься его освоением. Больше всего неудач пришлось на долю Китая, которому так и не удалось (даже при поддержке СССР) преодолеть внутренние противоречия, создать сильное государство и продолжить борьбу за влияние в регионе в 1930-е годы.

В последнем предвоенном десятилетии основными соперниками стали Япония и СССР. Стремление выйти из экономического кризиса подтолкнуло Японию к агрессии в Маньчжурии и, создав там мощный плацдарм для продвижения в Азию и в советский Дальний Восток, Япония спровоцировала два крупных вооруженных конфликта: у оз. Хасан и на р. Халхин-Гол, но была остановлена Красной Армией. Таким образом, на Дальнем Востоке установилось равновесие сил, которое в скором времени было закреплено советско-японским пактом о ненападении.

— — — — — — — — -

Источники и литература:

Архивные материалы

1. Российский Государственный Военный Архив:

Ф. 33879 Оп. I. 1929–1938 гг. — Управления Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии (ОКДВА), Управления Дальневосточного Краснознаменного Фронта (ДКФ).

Ф. 30577 Оп. I. 1939–1940 гг. — Управления фронтовой (Читинской) группы (5 июля 1939–1940 г.)

Ф. 37299 Оп. I. 1938–1940 гг. — Управления I Отдельной

Краснознаменной Армии.

Ф. 37462 Оп. I. 1938–1940 гг. — Управления 2 Отдельной

Краснознаменной Армии.

Ф. 35083 Оп. I. — Коллекция документальных материалов по событиям в районе озера Хасан.

Опубликованные источники:

Сборники документов

2. Армия и общество 1900–1941. Статьи, документы. М.: РАН, 1999

3. Методология исследований и историография Дальнего Востока. Доклады и сообщения IX дальневосточной научной конференции Южно-Сахалинск, 1975

4. Политические репрессии на Дальнем Востоке (1920–50 гг.): Материалы первой Дальневосточной научно-практической конференции Владивосток: «Издательство Дальневост. Ун-та», 1997

5. 50 лет Вооруженных Сил СССР М.: «Мин-во обороны», 1968

Мемуары

6. Белобородов А. П. Сквозь огонь и тайгу М: «Военное издательство министерства обороны СССР», 1969

7. Блюхер В. К. Статьи и речи М.: «Военное издательство», 1963

8. Блюхер Глафира Воспоминания о муже — Маршале В. К. Блюхере Тюмень: «Институт проблем освоения Севера СОРАН», 1996

9. Бубнов А. С. О красной Армии М: «Военное издательство», 1958

10. Василевский А. М. Дело всей жизни М.: «Воениздат», 1984

11. Гуль Р. Б. Красные маршалы: Тухачевский, Ворошилов, Блюхер, Котовский. Ростов н/Д: «Феникс», 1998

12. Жуков Г. К. Воспоминания и размышления М.: «Изд-во агенства печати Новости», 1971 г.

13. Кривицкий В. Г. Я был агентом Сталина М.: Терра, 1991

14. Крылов Н. И. Не померкнет никогда М.: «Военное издательство», 1984 г.

15. Мерецков К. А. На службе народу М.: «Воениздат», 1983

16. Рокоссовский К. К. Солдатский долг М.: «Воениздат», 1980

17. Стученко А. Т. Завидная наша служба М.: «Военное издательство министерства обороны СССР», 1964

18. Того Сигэнори Воспоминания японского дипломата М.: «Новина», 1996 г.

19. Тухачевский М. Н. Мощь красной армии непреодолима «Партиздат», 1935 г.

Периодика

20. «Красная Звезда» — 1938 г. — № 158, 176, 177, 179, 180, 181, 187; 1939 г. — № 158.

II Литература:

21. Боевой путь Советских Вооруженных Сил М.: «Военное издательство министерства обороны союза ССР», 1960

22. Варенов В. И. Помощь Красной Армии в развитии колхозного строительства 1929–33 гг. М.: «Наука», 1978

23. Горьков Ю. А. Кремль. Ставка. Генштаб. Тверь: РИФ ЛТД, 1995

24. Гусаревич С. Д., Сеоев В. Б. На страже дальневосточных рубежей М.: «Военное изд-во обороны СССР», 1982

25. Дайнес В. О. В. К. Блюхер — страницы жизни / К 100-летию со дня рождения/. М.: «Знание», 1990

26. Дубинский А. М. Освободительная миссия Советского Союза на Дальнем Востоке М.: «Мысль», 1966

27. Душенькин В. В. Пролетарский маршал (о В. К. Блюхере). М.: «Издательство политической литературы», 1973

28. Исторические портреты: Неизвестное об известных Вып.1 под ред. В. В. Бокарева М.: МГГУ, 1993

29. История репрессий на Урале: идеология, политика, практика (1917–1980). Сборник статей участников научной конференции 10–12 ноября 1997 г. Нижний Тагил, 1997

30. Кокошин А. А. Армия и политика. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль 1918–1991 г. М.: «Международные отношения», 1995

31. Кошкин А. А. Крах стратегии «спелой хурмы»: Военная политика Японии в отношении СССР 1931–1945 гг. М.: «Мысль», 1989

32. Кутаков Л. Н. История советско-японских дипломатических отношений М.: «Изд-во ин-та международных отношений», 1962

33. Новиков М. В. Победа на Халхин-Голе М.: «Политиздат», 1971

34. Оправданию не подлежит. Ежов и Ежовщина 1936–1938. Спб.: ООО «Петровский фонд», 1998

35. От солдата до маршала на службе отечеству: Материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Г. К. Жукова. Екатеринбург: Ин-т истории и археологии Уро РАН, 1997

36. Севостьянов Г. Н. Политика великих держав на Дальнем Востоке /накануне II мировой войны/. М.: «Социально — экономич. лит-ра», 1961

37. Сиполс В. Я. Внешняя политика Советского Союза 1936–1939. М.: «Наука», 1987

38. СССР: внутренние противоречия. Вып. 3. Нью-Йорк: Chalidze Puplications, 1982

39. Сунцов Н. П. Краснознаменный Дальневосточный: История Краснознаменного дальневосточного военного округа М: «Военное издательство», 1971

40. Янгузов З. Ш. Дальневосточная — опора прочная: исторический очерк Хабаровск: Кн. изд., 1979.